что может быть сравним
с межзвёздными печальными прямыми,
вернее, с точкой, где они...
и Рим
и есть она.
так, говоря о Риме,
я шёл пределом Дановым.
над ним,
над мягкой амальгамой голубою
был слышен самолётный гул,
и Рим
казался иллюзорней Уренгоя
иль Усть-Нюкжи,
где, кстати, я бывал,
где квасил с местным рвотную сивуху,
а тот молчал и головой кивал.
не доверяя зрению и слуху,
смотрел в глаза вещающему мне,
как я смотрю на мрамор мёртвых статуй.
потом вставал и нАотмаш, лопатой,
по мухе бил, сидящей на стене.
