лютует сердолик.
закат дымит.
февральский ветер сносит
с покатых крыш
сухие, рыбьи кости,
ломает и обрушивает их.
мать умерла.
я заново возник
в холодном тамбуре,
где по углам расстрельный,
вечерний, обессилевший, последний,
потерянный, заиндевевший крик
покуривает "Шипку".
проводница
дверь приоткрыв,
счищает с половицы
грязь, говоря кому-то в стороне:
-замёрзнешь, чёрт...
и головой качает.
- а можно, говорю, послаще чаю?
-конечно, говорит,
пойдём ко мне.
